Профессор в лицо Путину рассказал об ужасах судов и полиции

Мысловский Евгений Николаевич, президент регионального общественного фонда противодействия организованной преступности и коррупции «АНТИМАФИЯ». Профессор кафедры уголовного права и процесса Российской государственной академии интеллектуальной собственности (РГАИС), старший советник юстиции, кандидат юридических наук, член-корреспондент Международной академии общественных наук, президент фонда противодействия организованной преступности и коррупции «Антимафия», член президиума Национального антикоррупционного комитета.

Последние 15 лет приходится констатировать, что рейтинг уголовного правосудия в России всё падает, уменьшается, усыхает как шагреневая кожа. В обществе ускоренно распространяется мнение: то, что сейчас творится в судах, трудно назвать правосудием. Суды превратились в жалкий придаток предварительного следствия, а прокуратура при следствии словно прислуга при барыне: «Чего изволите?» Причём на это мнение не влияет официальная статистика. Следствием очень широко стали применяться методы, которые я бы назвал процессуальным терроризмом, иными словами, усердие не по разуму.

Последний пример. 2 октября журналист из Нижнего Новгорода Ирина Славина совершила самосожжение у главного управления МВД по региону. Последней записью журналистки в соцсетях было: «Прошу винить в моей смерти Российскую Федерацию». Самосожжению предшествовало проведение у Славиной обыска, с которым практически все средства массовой информации и связывают этот акт суицида. То, что Славина была психически не совсем уравновешена, сомнений не вызывает, но, по-моему, есть вопросы и к некоторым следователям и их руководителям. Они развращены полной безнаказанностью за свои психологические трюки по отношению не только к обвиняемым, но и к свидетелям.

Обыск у Славиной – это один из трюков, причём явно проведённый с согласия руководства следотдела, без которого невозможно производство этого действия. Ведь нужно было получить согласие на участие бойцов силового сопровождения, а это достаточно сложно. Тем более что речь идёт не об организованной бандгруппе, а об интеллектуальном преступлении. От фигурантов этого дела вряд ли можно было ожидать силового сопротивления. Надо было организовать и собрать группу на выезд в пять часов утра, чтобы к шести утра быть на объекте. Надо было организовать транспорт. Всё это выходит за рамки организационных возможностей следователей и возможно только с согласия руководства. Но насколько нужны были эти хлопоты?

Давая оценку по данному конкретному делу, мы можем с уверенностью говорить о том, что здесь действовали по принципу: сила есть, ума не надо, а безумие следователей объясняется лишь одним – им всё сходит с рук. Далеко не случайно самые первые заявления со стороны Следственного комитета области были направлены на отрицание какой-либо связи обыска с самоубийством. Однако даже поверхностное ознакомление с первичными процессуальными документами показало, что в данном случае было явное усердие не по разуму.

Самое первое наше впечатление – это полная необоснованность принятия решения о производстве обыска. Единственным основанием для этого являлась невнятная справка Центра «Э». После скандала с самосожжением Славиной вся изъятая у неё оргтехника тут же была возвращена родственникам, поскольку не содержала интересующую следствие информацию.